Вот некоторые думают, что я меланхолик. У меня, говорят, лицо какое-то такое меланхоличное. И взор вбок смотрит.
Что я меланхолик, то это глубоко неверные слова. А вот морда у меня действительно грустноватая. Давайте постараюсь объяснить, отчего это произошло.
Началось, конечно, с пустяков.
В прошлом году летом я шел по улице и думал о нашей жизни. И вдруг со всего маху зацепил лицом за навес. Такие, знаете, бывают парусиновые навесы у магазинов. Так вот об такой навес я и ударяюсь.
Ударяюсь я об такой навес и думаю: до чего у нас на людей мало внимания обращают. Ну спусти навес так, чтобы средний человек мог свободно пройти. Так нет спустят как придется и плюют на публику.
Или, например, вчера. Вчера у меня был выходной день. Дозвольте по порядку рассказать об этом дне. Только об одном дне.
Вот лежу утром в кровати. Думаю, насколько прекрасно проведу сегодня день.
Сейчас, думаю, встану, пойду прогуляюсь по набережной, как барон, подышу невским ароматом, после подзаправлюсь в столовой. После побегаю на коньках. А вечерком в кино схожу. И после засну сладким сном утомленного человека.
Вот такое мысленное расписание представил себе, вскочил на свои ножки, оделся и весело, без никакой меланхолии спускаюсь во двор. Спускаюсь и от полноты жизни песни пою.
Дохожу до ворот, хочу пройти на улицу нельзя. Под воротами яму роют во всю ширину.
Что такое? Зачем яма? Почему яма?
Так что, говорят, временный разрыв трубы. Постойте, советуют, у ворот либо погуляйте по двору. Не более как через час-полтора все обстряпают.
Гляжу у ворот народ столпился человек по десять с обеих сторон. Ругаются…
Это, говорят, никакого внимания к людям! Ну оставьте хотя небольшой перешеек, небольшую тропочку для переходу, так нет раскопали, черти, во всю ширину.
Я говорю:
А вдруг, братцы, пожар?
Председатель жакта говорит:
Вдруг только блох ловят! Вы вечно всякую дрянь увидите… А раз у меня лопнувши труба, то мне, говорит, важнее ее заклепать, чем за жильцами ухаживать.
Минут через двадцать он говорит:
Вот чего: которым мракобесам не терпится и которые стремятся поскорее на улицу выйти айда на седьмой этаж, я сейчас ключи принесу и через клуб всю пачку выпущу.
Вскоре после того вышел я на улицу. Уж такой бодрости и беспечности нету.
Иду к набережной. Прохожу мимо нашей образцовой столовой, гляжу уже очередь образовалась.
Дай, думаю, сначала неприятные вещи сделаю, а после легкие; сначала, думаю, лучше подзаправлюсь, а после на прогулку пущусь.
Через час подзаправился. Вышел на набережную. Гулять чего-то неохота. Дай, думаю, домой схожу. Погляжу, можно ли через ворота ходить. Если можно, возьму коньки и на каток смотаюсь.
Яму под воротами хотя не зарыли, но досточку положили.
Взял свои новенькие коньки. Пошел на каток.
Прихожу на Инженерную улицу перерыв до пяти часов.
Иду на Таврический каток закрыто по случаю хоккея.
Бегу на третий можно, допускают, разрешают кататься.
Надеваю коньки. Встаю на лед. Не могу идти. Не скользят ноги. В чем дело? Или разучился. Или еще что…
Потрогал пальцем коньки (куплены на пр. Володарского, 51, Охотсоюз) вон в чем дело: полозы до того шершавые, что никакого скольжения нельзя достичь.
Отвинтил коньки. Пошел домой. Морда уже грустная. А встречные небось думают: Эвон меланхолик идет с коньками, даже спорт не действует на этого сукинова сына.
Отдал коньки в мастерскую починки.
Вечером пошел в кино. Начал глядеть драму. Вижу чего-то знакомое показывают. Гляжу дальше вижу, вертят какую-то муру, которую я уже в театре видел и в романе читал. Плюнул на свои любезные денежки и пошел домой вместе со своей грустной мордой.
Так что я и говорю: я очень даже жизнерадостный гражданин. Я очень люблю жизнь и людей. А вот жизнь и люди меня не любят. И не оказывают мне хотя бы самого маленького внимания. А пора бы.
Вы читали рассказ — Один день — Михаила Зощенко.