Сидели два приятеля в портерной за парой пива. Вот один налил себе в стопку, выпил залпом и поморщился.
Эх, говорит, браток, нет ничего хуже винища! Лакаешь его, стервозу, лакаешь, а на душе противно, да и скус в нем не ахти какой. Только что привычка. Это, говорит, пожалуй что, самый большой вред в жизни. А?
А другой приятель съел соленую сушку и усмехнулся.
Ну, говорит, нет. Самый, говорит, большой вред в жизни не вино. Самый большой и сильный вред картишки, азарт.
Не согласен, сказал первый. На мой взгляд, вино. Да вот я тебе расскажу.
Стал он тут вспоминать всякие историйки с пьяницами. И как один пьяный на ручке двери повесился. И как другой за полбутылки дочку цыганам загнал…
Второй приятель только усмехается да горох жует. И шелуху от гороха на пол сплевывает.
Нет, говорит. Вино это плевое дело. Хочу пью, хочу не пью. Не понимаю, какая в нем сила…
Стал первый приятель обижаться.
Как, говорит, какая сила? Да вот, говорит, например я. Меня возьми. Я, говорит, в Ростове дело было, обезумел вовсе. От вина-то. До того раз дошел штаны свои продал. И на улицу голый вышел. И ходил так, покуда не забрали.
Что ж, говорит второй, это бывает. А только я не согласен. Самый большой вред карты. Вот, говорит, я расскажу тебе историю.
Жил я тогда на Кавказе. Железную дорогу мы строили. Ну, конечно, нас собралось пропасть. И все шпана самая ужасная. Тут и армяне, и персы, и ходи, и мы… и хоть, так сказать, полная международность, а резались мы, братишки, в карты с утра до ночи. Потому иначе невозможно климат такой сухой тоска берет…
Ну, резались. В очко все больше. Бывало, все профюкаешь, а сыграть еще охота. Так и сосет в груде. До тошноты прямо.
Так вот. Профюкал это я раз все до нитки и лежу этакий скушный, на игроков поглядываю. А игроков всего трое осталось. Два грузина да перс. И у них все деньги.
И вижу: перс все проигрывает. Поставил он в банк сапоги проиграл. Поставил поясок с серебряной штуковинкой и поясок пропер. Скинул рубаху и рубаху пропер. И больше ставить ему нечего.
Пошарил перс по телу рукой ничего голое пузо. А в банке сумма шесть рублей. Конечно, золотом.
Ударил себя перс кулаком в пузо, сам дрожит.
Во банку! кричит. Отрежу, кричит, себе палец.
Грузин этак серьезно посмотрел.
Не надо, говорит, резать. Прострели оружием.
Перс, конешно, проиграл, взял пистолет, зажмурился, завизжал истошным голосом и прострелил себе левую ладонь. Перевязал руку тряпицей и уж не орет, а этак хрюкает:
Во банку!
А грузин спрашивает:
Чэго ставишь?
Еще, говорит, руку прострэлу.
Нет, говорит грузин. Это, говорит, скушно все руку да руку. Это, говорит, мне надоело. Ты, говорит, в плечо стрельни.
Во банку! завизжал перс.
И проиграл обратно. И хотел он уж стрельнуть, да на шум инженер явился и разогнал шпану. Тут рассказчик замолчал.
Ну и что же? спросил приятель.
Ну и ничего.
А грузин-то что?
Грузин? Грузин, браток, на другой день встретил перса Давай, говорит, долг или, говорит, стреляй.
Ну, и перс, конешно, выстрелил… Да неловко, в шею себе попал. И помер после…
Да, сказал первый приятель, историйка. После этого и играть не захочешь… Давай-ка, говорит, потребуем самогонки.
А второй приятель пожевал сушку и говорит:
Нет, говорит, не хочется. Пойду-ка, говорит, на Владимирский. В картишки сыграю. Чтой-то разохотился я воспоминаниями.
Допил он свою стопку, подмигнул приятелю и вышел, слегка покачиваясь.
Вы читали рассказ — Приятели — Михаила Зощенко.