Что-то, граждане, воров нынче много развелось. Кругом прут без разбора.
Человека сейчас прямо не найти, у которого ничего не сперли.
У меня вот тоже недавно чемоданчик унесли, не доезжая Жмеринки.
И чего, например, с этим социальным бедствием делать? Руки, что ли, ворам отрывать?
Вот, говорят, в Финляндии в прежнее время ворам руки отрезали. Проворуется, скажем, какой-нибудь ихний финский товарищ, сейчас ему чик, и ходи, сукин сын, без руки. Зато и люди там пошли положительные. Там, говорят, квартиры можно даже не закрывать. А если, например, на улице гражданин бумажник обронит, так и бумажника не возьмут. А положат бумажник на видную тумбу, и пущай он лежит до скончания века… Вот дураки-то!
Ну, деньги-то из бумажника, небось, возьмут. Это уж не может того быть, чтоб не взяли. Тут не только руки отрезай, тут головы начисто оттяпывай и то, пожалуй, не поможет. Ну да деньги дело наживное. Бумажник остался и то мерси.
Вот у меня, не доезжая Жмеринки, чемоданчик свистнули, так действительно начисто. Со всеми потрохами. Ручки от чемодана и той не оставили. Мочалка была в чемодане пятачок ей цена и мочалку. Ну на что им, чертям, мочалка?! Бросят же, подлецы. Так нет. Так с мочалкой и сперли.
А главное, присаживается ко мне вечером в поезде какой-то гражданин.
Вы, говорит, будьте добры, осторожней тут ездите. Тут, говорит, воры очень отчаянные. Кидаются прямо на пассажиров.
Это, говорю, меня не пугает. Я, говорю, завсегда ухом на чемодан ложусь. Услышу.
Он говорит:
Дело не в ухе. Тут, говорит, такие ловкачи сапоги у людей снимают. Не то что ухо.
Сапоги, говорю, опять же у меня русские. Не снимут.
Ну, говорит, вас к черту. Мое дело предупредить. А вы там как хотите.
На этом я и задремал.
Вдруг, не доезжая Жмеринки, кто-то в темноте как дернет меня за ногу. Чуть, ей-богу, не оторвал… Я как вскочу, как хлопну вора по плечу. Он как сиганет в сторону. Я за ним с верхней полки. А бежать не могу.
Потому сапог наполовину сдернут нога в голенище болтается.
Поднял крик. Всполошил весь вагон.
Что? спрашивают.
Сапоги, говорю, граждане, чуть не слимонили.
Стал натягивать сапог, гляжу чемодана нету.
Снова крик поднял. Обыскал всех пассажиров нету чемодана.
На большой станции пошел в особый отдел заявлять. Ну, посочувствовали там, записали. Я говорю:
Если поймаете, рвите у него к чертям руки.
Смеются.
Ладно, говорят, оторвем. Только карандаш на место положите.
И действительно, как это случилось, прямо не знаю. А только взял я со стола ихний чернильный карандаш и в карман сунул.
Агент говорит:
У нас, говорит, даром что особый отдел, а в короткое время пассажиры весь прибор разворовали. Один сукин сын даже чернильницу унес. С чернилами.
Извинился я за карандаш и вышел.
Да уж, думаю, у нас начать руки отрезать, так тут до черта инвалидов будет. Себе дороже.
Вы читали рассказ Воры Михаила Зощенко.