Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомленный и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастерке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
Обождите, радость моя… Обождите первого трамвая.
Куда же вы, ей-богу, в самом деле… Тут и посидеть-то можно, и обождать, и все такое, а вы идете… Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши… Так и захворать очень просто по морозу…
Нет, сказала Машенька, надевая калоши. И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить?
Тык я вспотевши, говорил Вася, чуть не плача.
Ну, одевайтесь!
Вася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв ее под руку.
Было холодно. Светила луна. И под ногами скрипел снег.
Какая вы неспокойная дамочка, сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль. Не будь вы, а другая ни за что бы не пошел провожать. Вот ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошел.
Машенька засмеялась.
Вот вы смеетесь и зубки скалите, сказал Вася, а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы, и лежите до первого трамвая и лягу. Ей-богу…
Да бросьте вы, сказала Машенька, посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
Да, замечательная красота, сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на облупленную штукатурку дома. Действительно, очень красота… Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства… Вот многие ученые и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой моей смерти и до самопожертвования. Ей-богу… Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку ударюсь.
Ну, поехали, сказала Машенька не без удовольствия.
Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
Ей-богу, снова сказал Вася, хотите вот брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу показать…
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
Ах! закричала Машенька. Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
Чего разорались? тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решетке. Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
Ну ты, мымра, сказал человек глухим голосом. Скидавай пальто. Да живо… А пикнешь стукну по балде и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай!
Па-па-па, сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
Ну! человек потянул за борт шубы. Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
И сапоги тоже снимай! сказал человек. Мне и сапоги требуются.
Па-па-па, сказал Вася, позвольте… мороз…
Ну!
Даму не трогаете, а меня сапоги снимай, проговорил Вася обидчивым тоном, у ей и шуба, и галоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
С ее снимешь, понесешь узлом и засыпался. Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
У ей и шуба, снова сказал Вася, и галоши, а я отдувайся за всех…
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал:
Сиди и не двигайся, и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься пропал. Понял, сволочь? И ты, дамочка…
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез. Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках.
Дождались, сказал он, со злобой взглянув на Машеньку. Я же ее провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заерзал вдруг ногами по снегу и закричал тонким, пронзительным голосом:
Караул! Грабят.
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дергая ногами. Машенька осталась у решетки.
Вы читали рассказ — Любовь 1 — Михаила Зощенко.