Школьное сочинение по произведениям Михаила Зощенко
Биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но вскоре покинул ее.
Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно быстро. Все более явными становились для него жестокость и бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные тенденции.
Художник осуждает всеобщее доносительство (‘На живца’, 1923 г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека (‘Закорючка’, 1928 г.), идеологическое оболванивание народа (‘Полетели’, 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно оберегает царственный покой социалистического чиновничества.
Рассказы Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической ‘энциклопедией номенклатурных нравов’. Новые чиновники являются носителями не только традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца нового времени хвастовства, очковтирательства (‘Жертва революции’, 1923 г., ‘Агитатор’, 1923 г. и др.). Интересно, что в роли начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи самодурства нового ‘правящего класса’.
Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем из рассказов ‘Баня’ (1924 г.), ‘Операция’ (1927 г.), ‘Кошка и люди’ (1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей сочувствия, хотя и этот мир является ‘отрицательным’. Нравы его далеки от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.
Тема искажения человеческой природы важнейшая в русской литературе ХIХ-ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной, синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, а что, если в самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать ‘человека советского’? Характернейшая черта ‘нового человека’ лень, нежелание и неумение производительно работать. Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости, внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа ‘Чудный отдых’ (1926 г.) ‘сорок лет не отдыхал’. И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него свободное время! Все дни просидел за домино ‘забивал козла’.
Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно использовать свободное время яркая иллюстрация искаженности человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими людьми (‘Родные люди’, 1926 г.).
Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы ‘позабавить’ праздную публику. Постигая ‘отрицательные миры’ своего времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в результате преступного исторического эксперимента способность сострадать и любить. Это актуально и в наше время.
‘Сатирическое изображение жизни и политической системы в рассказах Зощенко’
О жизни Михаила Михайловича Зощенко известно, пожалуй, не так уж и много. Долгие годы творчество этого замечательного писателя находилось под негласным запретом.
Недавно мне в руки попался сборник сатирических произведений Михаила Зощенко ‘Собачий нюх’. Уже первый рассказ ‘На живца’ (1923 г.) вызывает не только смех, но и наталкивает на серьезные размышления о том, какой режим установился у нас после октябрьского переворота. А содержание ведь самое незамысловатое. В прицепном вагоне трамвая сидит ‘гражданка в теплом платке’. Рядом с ней лежит пакет. Рассказчик, хорошо знакомый с нравами улицы, советует: ‘Мамаша! Гляди, пакет унесут. Убери на колени’. А гражданка только сердито смотрит на доброжелателя, палец к губам прикладывает и, наконец, не выдержав, обрушивается на спутника: ‘Сбил ты меня с плану, черт такой… А может, я нарочно пакет этот отложила… Может, я вора хочу на этот пакет поймать…’. Вдумаемся в смысл сказанного. Старуха не просто уверена, что вокруг кишмя кишат воры и жулики, но хочет, чтоб все воровали, чтоб можно было поймать человека и сдать ‘куда следует’. Тут уже азарт доносительства. А уж какая радость, когда удается кого-нибудь ‘заловить’! ‘Давеча дамочка вкапалась… Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Гляжу я вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет… А-а-а, говорю, вкапалась, подлюга…’.
Общество охвачено доносительством, жаждой ловить и разоблачать. Уже в этом раннем рассказе рождается трагическое предчувствие всеобщей вражды и тотального страха 30-х годов. Не такие ли ‘гражданки в теплых платках’ помогали упрятать в ГУЛАГ сотни тысяч невинных людей?!
Владимир Ленин в те годы любил повторять в своих трудах, что социализм это ‘учет и контроль’. Да, новое государство готово контролировать все, кроме человеческой жизни. Вот эти-то гримасы тотальной системы и изобразил Зощенко. Например, в рассказе ‘Ночное происшествие’ (1940 г.). Идет рассказчик по ночной улице и вдруг слышит стон. Глядит магазин. ‘И между двух дверей этого магазина сидит на венском стуле престарелый мужчина. Он, видать, сторож. Караулит магазин’. Бедолага просит у прохожего воды. Из разговора выясняется, что всегда так и сидит старичок между двух закрытых дверей. ‘Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и где-нибудь прикорну, а вор тем временем магазин обчистит’. Но и внутрь не пускают. Невольно поражает такое пренебрежительное отношение к человеку.
Подспудно, неявно, в форме непритязательного сказа в произведениях М. Зощенко присутствовала мысль о великой лжи, опутавшей великую страну. Лжи о раскрепощении, освобождении человека при социализме. Какая свобода между двух закрытых дверей?!
Многие произведения Зощенко достаточно смело рисуют идеологическую всеядность, насаждавшуюся в стране. В рассказе ‘Полетели’ (1932 г.) девятая объединенная артель кустарей два года с энтузиазмом собирает деньги на… аэроплан. Все кустари восхищались новой идеей. За два года собран изрядный капитал семнадцать рублей с небольшими копейками. И в один ненастный осенний вечер казначей артели Иван Бобриков проиграл в карты имеющиеся деньги. Что делать? ‘Председатель артели говорит несколько удивленным тоном:
А на что нам, братцы, собственный аэроплан? В сущности, на какой шут он нам сдался? И куда на нем лететь? Да, лететь-то, действительно, как будто и некуда, согласились в артели’. Обратим внимание на эту вечную покорность артельщиков. Куда поведут туда и идут. А ведь так оно и было в нашей стране.
Таким образом, сатира Михаила Зощенко при всей своей незамысловатости сюжетов пролагала пути к правдивому постижению тоталитарной системы и порожденных ею уродливых деформаций человеческой личности. И нас не может не восхищать мужество художника, дерзнувшего сказать горькую правду о своей стране.
‘Юмор и сатира Зощенко’ (сочинение по рассказам М. Зощенко 20-30-х гг. XX в.)
Один из современников Михаила Зощенко утверждал, что этот талантливый ‘мастер смеха’ сам почти никогда не смеялся. Действительно, каждый, кто хотя бы немного знает трагические обстоятельства жизни писателя в советское время, вряд ли удивится такому необычному штриху биографии художника.
Травля политическая и литературная таков удел человека одаренного и правдивого. А между тем в нашей стране долгие годы пытались представить Зощенко кем угодно, но только не сатириком.
В конце 30-х годов появляются многочисленные произведения с масштабным сатирическим диапазоном. Красноречиво название рассказа ‘История болезни’ (1936 г.). Герой его попадает в больницу с брюшным тифом, и первое, что бросается пациенту в глаза, большой плакат на стене: ‘Выдача трупов от 3 до 4’. ‘Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание’.
Впрочем, и другие ‘прелести’ больничного режима не внушают рассказчику особого оптимизма. Чего стоят, например, ‘обмывочный пункт’ или рубаха с арестантским клеймом на груди?! Чего стоит небольшая палата, ‘где лежало около тридцати разного сорта больных’?! Только чудом удается горемыке-рассказчику поправиться, хотя все было сделано для того, чтобы выдать его тело от 3 до 4 в том виде, в каком указано на плакате.
Вот такая советская ‘Палата номер 6’! Поистине, ‘история болезни’! Но не одного человека или нескольких людей всего нашего общества, отторгнувшего после 1917 года гуманизм, милосердие, человечность.
Резко отрицательное отношение писателя-сатирика вызывали такие характерные явления социалистической действительности, как доносительство (‘На живца’, 1923 г.), тотальный контроль государства за всеми сторонами жизни человека (‘Об уважении к людям’, 1936 г.).
Зощенко почти документально зафиксировал зарождение нового правящего класса советского чиновничества. Отвратительная спесивость отличает ‘героя’ рассказа ‘Пациентка’ (1924 г.) Дмитрия Наумыча, стыдящегося собственной ‘необразованной’ жены. Между тем речь персонажа саморазоблачительна. ‘Темная, говорит, ты у меня, Анисья Васильевна. Про что, говорит, я с тобой теперь разговаривать буду? Я, говорит, человек просвещенный и депутат советский. Я, говорит, может, четыре правила арифметики знаю. Дробь, говорит, умею…’. И это изрекает человек, наделенный властью!.
Заметим, что язык чиновничества метко назван Зощенко ‘обезьяньим’ В рассказе ‘Обезьянин язык’ высмеяна страсть иных номенклатурщиков к непонятным для них словам и сочетаниям типа ‘пленарное заседание’, ‘кворум’, ‘дискуссия’. Думаю, что и нынешнее ‘судьбоносное’ время удивительно обогатило чиновничий язык ‘консенсус’ один чего только стоит…
Гневно бичует Михаил Зощенко фразерство, хвастовство, очковтирательство. Разоблачению этих пороков посвящены рассказы ‘Аристократка’ (1923 г.), ‘Любовь’ (1924 г.), ‘Больные’ (1930 г.) и многие другие.
Чиновники-бездельники, чиновники-волокитчики вот обычные персонажи сатирических рассказов Зощенко. Жители станции Рыбацкий Поселок написали жалобу в газету о плохом состоянии дорог (‘Игра природы’, 1924 г.). Заметку напечатали. А дальше? Послушайте: ‘Пока заметку эту читали, да пока в правлении обсуждали, да пока комиссию снаряжали прошло четырнадцать лет’. Конечно, за такой долгий срок дороги успели просохнуть, и в газете пришлось напечатать опровержение. ‘А в правлении и сейчас думают, что наш знакомый наврал’. Вот такой финал. Чиновникам нет никакого дела до вопиющей необустроенности и нищеты миллионов сограждан.
Зощенко сумел в своем творчестве создать своеобразный ‘сатирический антимир’; мир, кишащий доносчиками, взяточниками, льстецами, самодурами. И праведный гнев художника нельзя путать с непритязательным салонным юмором, с желанием посмешить смеха ради, развлечь. Поэтому так и возненавидели Зощенко защитники тоталитарно-бюрократической системы. И в наши дни сатира Михаила Зощенко не утратила своей актуальности.
Вы читали сочинение по Зощенко: для урока литературы разных классов школы. Текст сочинения можно использовать, как сообщение, доклад, краткий реферат или для читательского дневника. Творчество Михаила Зощенко: zoshhenko.ru