Голубая книга: Рассказы о коварстве
Рассказ Зощенко: Слабая тара
(Быль)
На днях мы отправляли с вокзала вещи.
Мы их отправляли багажом. Одной нашей родственнице. Это ее вещи. Но они у нас временно лежали. И вот она вдруг просит пришлите.
И мы поехали на вокзал отправлять багажом.
И вот на вокзале видим такую картину, как говорится, в духе Рафаэля.
Будка для приема груза. Очередь, конечно. Десятичные метрические весы. Весовщик за ними. Весовщик, такой в высшей степени благородный служащий, быстро говорит цифры, записывает, прикладывает гирьки, клеит ярлыки и дает свои разъяснения.
Только и слышен его симпатичный голос:
Сорок. Сто двадцать. Пятьдесят. Сымайте. Берите. Отойдите… Не становись сюда, балда! Станови на эту сторону.
Такая приятная картина труда и быстрых темпов.
Только вдруг мы замечаем, что при всей красоте работы весовщик очень уж требовательный законник. Очень уж он соблюдает интересы граждан и государства. Ну, не каждому, но через два-три человека он обязательно отказывает груз принимать. Чуть расхлябанная тара он ее не берет. Хотя видать, что сочувствует.
Которые с расхлябанной тарой, те, конечно, охают, ахают и страдают.
Весовщик говорит:
Заместо страданий укрепите вашу тару. Тут где-то шляется человек с гвоздями. Пущай он вам укрепит. Пущай туда-сюда пару гвоздей вобьет и пущай проволокой надтянет. И тогда подходите без очереди я приму.
Действительно верно: стоит человек за будкой. В руках у него гвозди и молоток. Он работает в поте лица и укрепляет желающим слабую тару. И которым отказали, те смотрят на него с мольбой и предлагают ему свою дружбу и деньги за это самое.
Но вот доходит очередь до одного гражданина. Он такой белокурый, в очках. Он не интеллигент, но близорукий. У него, видать, трахома на глазах. Вот он и надел очки, чтобы другим его было хуже видать. А может быть, он служит на оптическом заводе и там даром раздают очки.
Вот он становит свои шесть ящиков на метрические десятичные весы.
Весовщик осматривает его шесть ящиков и говорит:
Слабая тара! Не пойдет. Сымай обратно.
Который в очках, услышав эти слова, совершенно упадает духом. А перед тем как упасть духом, до того набрасывается на весовщика, что дело почти доходит до зубочистки.
Который в очках кричит:
Да что ты, собака, со мной делаешь! Я, говорит, не свои ящики отправляю. Я, говорит, отправляю государственные ящики. Куда я теперь с ящиками сунусь? Где я найду подводу? Откуда я возьму сто рублей, чтобы везть назад? Отвечай, собака, или я из тебя котлетку сделаю!
Весовщик говорит:
А я почему знаю?
И при этом делает рукой в сторону.
Тот, по близорукости своего зрения и по причине запотевших стекол, принимает этот жест за что-то другое. Он всхлипывает, чего-то вспоминает, давно позабытое, роется в своих карманах и выгребает оттуда рублей восемь денег, все рублями, и хочет их подать весовщику.
Тогда весовщик багровеет от этого зрелища денег.
Он кричит:
Это как понимать? Не хочешь ли ты мне, очкастая кобыла, взятку дать?!
Который в очках сразу, конечно, понимает весь позор и ужас своего положения. Он говорит:
Нет, я вынул деньги просто так. Я хотел, чтобы вы их подержали, пока я сыму ящики с весов.
Он совершенно теряется, несет сущий вздор, принимается извиняться и даже, видать, согласен, чтобы его ударили по морде, только чтоб не что-нибудь другое.
Весовщик говорит:
Стыдно! Здесь взяток не берут. Сымайте свои шесть ящиков с весов они мне буквально холодят душу. Но, поскольку это государственные ящики, обратитесь вот до того рабочего: он вам укрепит слабую тару. А что касается денег, то благодарите судьбу, что у меня мало времени возжаться с вами.
Тем не менее он зовет еще одного служащего и говорит ему голосом человека, только что перенесшего оскорбление:
Знаете, сейчас мне хотели взятку дать. Понимаете, какой абсурд! Я жалею, что поторопился и для виду не взял деньги, а то теперь трудно доказать.
Другой служащий отвечает:
Да, это жалко. Надо было развернуть историю. Пущай не могут думать, что у нас по-прежнему рыльце в пуху.
Который в очках, совершенно сопревший, возится со своими ящиками. Их ему укрепляют, приводят в христианский вид и снова волокут на весы.
Тогда мне начинает казаться, что у меня тоже слабая тара.
И, покуда до меня не дошла очередь, я подхожу к рабочему и прошу его на всякий случай укрепить мою сомнительную тару.
Он спрашивает с меня восемь рублей.
Я говорю:
Что вы, говорю, обалдели! Восемь рублей брать за три гвоздя?!
Он мне говорит интимным голосом:
Это верно, я бы вам и за трояк сделал, но, говорит, войдите в мое пиковое положение: мне же надо делиться вот с этим крокодилом.
Тут я начинаю понимать всю механику.
Стало быть, говорю я, вы делитесь с весовщиком?
Тут он несколько смущается, что проговорился, несет разный вздор и небылицы, бормочет о мелком жалованьишке, о дороговизне, делает мне крупную скидку и приступает к работе.
Вот приходит моя очередь.
Я становлю свой ящик на весы и любуюсь крепкой тарой.
Весовщик говорит:
Тара слабовата. Не пойдет.
Я говорю:
Разве она слабовата? А мне только сейчас ее укрепляли. Вот тот, с клещами, укреплял.
Весовщик отвечает:
Ах, пардон, пардон! Извиняюсь! Сейчас ваша тара крепкая, но она была слабая. Мне это завсегда в глаза бросается. Что пардон, то пардон.
Принимает он мой ящик и пишет накладную. Я читаю накладную, а там сказано: Тара слабая.
Да что же вы, говорю, делаете, арапы? Мне же, говорю, с такой надписью обязательно весь ящик в пути разворуют. И надпись не позволит требовать убытки. Теперь, говорю, я вижу ваши арапские комбинации.
Весовщик говорит:
Что пардон, то пардон! Извиняюсь!
Он вычеркивает надпись, и я ухожу домой, рассуждая по дороге о перестройке характеров, о хитрости и коварстве и о той неохоте, с какой некоторые мои уважаемые сограждане сдают свои насиженные позиции.
Но они непременно рано или поздно сдадут эти свои позиции. Некоторые впрочем сдадут после длительных боев.
И это даже наплевать, что некоторые из них отошли на другую линию и там, как видите, ведут бой по всем правилам искусства.
Мы их и оттуда выкурим. Даром, что у них позиция больно хороша и она не всем заметна.
А вот мы сейчас их еще с флангу слегка ударим. Сейчас наш удар придется в аккурат по всякому свинству и жульничеству.
В общем, вот еще какой боевой рассказ из серии Коварство мы предлагаем вашему скромному вниманию.
Вы читали рассказ Зощенко: Слабая тара. Текст произведения Михаила Зощенко Слабая тара из цикла рассказы о Коварстве: Голубая книга.